Уфимский масон времен Екатерины II


В сознании обывателя русское масонство предстает в образе тайных организаций, противопоставляющих себя всему остальному обществу и враждебных государству и церкви. Однако слово «тайный» отнюдь не всегда означало в России нелегальный. Открытой пропаганде масонства в немалой степени способствовало нахождение многих членов тайных лож на постах сенаторов, министров и генералов. Интересно, что первую ревизию Оренбургской губернии в 1800 году производил сенатор, тайный советник И.В. Лопухин, известный всему московскому обществу в качестве главного теоретика русского масонства. 
В 80-е годы XVIII века масонство переживало свой расцвет, в значительной мере обусловленный привилегиями, которые получило русское дворянство по «Жалованной грамоте» 1785 года. Дворяне, прежде называвшие себя «холопами великого государя», в один день обрели право не поступать на государственную службу, свободу слова, собраний и даже возможность выбора страны проживания. Словом, впервые в России появилось поколение, не трепетавшее перед монархией и выражавшее свое представление о свободе самыми экстравагантными способами. Русские аристократы полагали, что масонские ложи с их древними и мистическими ритуалами возрождают корпоративный дух рыцарских орденов. Статус члена ложи не устанавливался петровской Табелью о рангах и не зависел от личного богатства. Только степень посвящения в таинства братства свидетельствовала о ранге в иерархии. Готическая эстетика и мистицизм масонских организаций привлекали людей творческих профессий. В середине XVIII века среди масонов можно было встретить многих видных деятелей культуры. В их числе создатель репертуара первого русского театра А.П. Сумароков, историк, член Российской академии М.М. Щербатов, поэт М.М. Херасков, а позже А.И. Радищев и Н.И. Новиков. Именно благодаря влиянию Николая Ивановича Новикова масонство начинает распространяться в российской провинции.  В 1773 году Новиков создает в Петербурге «общество, старающееся о напечатании книг», а в следующем - «типографскую компанию». С этого времени центр русского масонства из Петербурга перемещается в Москву, а Новиков становится признанным лидером большинства тайных лож России. В Москве он создает «Дружеское общество», цель которого заключалась в издании большим тиражом масонской литературы и сочинений французских энциклопедистов. Куратор Московского университета  М.М. Херасков сдал Новикову в аренду университетскую типографию. Однако неудовлетворенный ее производительностью,   Новиков приобретает на деньги масонской ложи несколько типографий. Кроме того, он организует книжные лавки во многих городах. Будучи распорядителем типографии Московского университета, Николай Иванович публикует не виданное прежде в России количество учебников и научно- популярных книг для детей.  Казнь Людовика XVI положила конец его бурной деятельности. Впрочем, Французская революция явилась лишь поводом для репрессий против общества Новикова. Еще в 1785 году по приказу властей в Европе был арестован глава масонского Ордена иллюминатов Адам Вейсгаупт. Обнаруженные у него при аресте бумаги свидетельствовали, что члены ордена воспитывались в идеях борьбы за уничтожение всех монархий в Европе. Эта информация быстро стала известна Екатерине II, которая, не запрещая юридически, подвергла аресту наиболее одиозных масонов. К тому же в отношении Новикова у императрицы были личные счеты. Намеки на ее поступки и действия составляют основное содержание опубликованного в 1782 году сатирического произведения Н.И. Новикова «Седина в бороду, а бес в ребро», в котором имеются такие фразы: «старуха, имеющая прекрасную и взрослую дочь, искушением беса влюбляется в двадцатилетнего молодчика»; «старуха щедро платит за купленные ласки, истощает все старинные редкости для подарков, опустошает мешки казенные». Переносный смысл данной статьи станет особенно ясным, если учесть, что именно в этот период Новиков и некоторые другие общественные деятели связывали с переходом трона в руки Павла возможность изменения режима в стране. Тем не менее для широкой читающей публики Новиков оставался едва ли не единственным источником книжного просвещения в России. Ему принадлежали почти все журналы, он издавал газету «Московские ведомости», которая имела обширный неофициальный раздел. В нем часто освещались события, происходившие в глухой провинции. К примеру, только там можно было узнать о новостях из Уфы или Оренбурга. Тиражи учебной литературы, переводы французских авторов, богословской и развлекательной литературы сделали его едва ли не монополистом на рынке издательских услуг. Достаточно упомянуть то, что мать С.Т. Аксакова – Мария Зубова переписывалась с Новиковым. Он присылал ей в Уфу замечательные произведения своей типографии. Первый в России журнал для детей «Детское чтение для сердца и разума», о котором с такой теплотой вспоминал С.Т. Аксаков, был издан в качестве бесплатного приложения к газете «Московские ведомости». Вместе с беллетристикой в провинцию проникала и масонская литература из типографий Новикова.  Пропаганда масонства по-разному была воспринята читающей публикой Оренбургской губернии. Если в чиновничьей Уфе последователи течения остались не понятыми окружающими чудаками-одиночками, то в военном Оренбурге масонские идеи создали почву для появления групп единомышленников. Именно общество в Оренбурге со временем восприняло идеи декабристов. Любопытно и то, что в Оренбурге к арестованным членам тайного общества окружающие отнеслись с искренним сочувствием, в то время как в Уфе все обстояло иначе.         Наиболее колоритной фигурой масонского движения в Уфе был Василий Васильевич Романовский. Он отмечен в уфимских дневниках М.М. Ребелинского, а также в воспоминаниях С.Т. Аксакова. Согласно формулярному списку, обнаруженному в Национальном архиве, Романовский происходил из полоцких шляхтичей города Мензелинска. Эти служилые люди, называемые в Польше «панцирными боярами», были переведены из Смоленска и Полоцка в Закамские городки после добровольной сдачи в плен русским войскам в ходе Русско-польской войны 1654-1667 годов. Романовский родился в 1757-м. Как и многие дворяне той поры, был записан в военную службу еще в детском возрасте. В 1766 году, будучи девяти лет от роду, уже числился рядовым в Оренбургском пограничном корпусе. На деле таким «солдатам» официально давали отпуск для «прохождения наук». По завершении обучения, будучи уже в подобающем возрасте, рядовые являлись в свой полк только для того, чтобы получить выслуженный офицерский чин. Романовский пробыл в военной службе до 22 лет, после чего вышел в отставку в чине капитана. Для сравнения можно вспомнить, сколько лет пришлось тянуть солдатскую лямку пушкинскому капитану Миронову. Сразу после отставки поступает товарищем (заместителем) воеводы города Свияжска. К 23 годам его капитанский чин был заменен гражданским классом коллежского асессора. В 1781 году он переводится на должность председателя верхней расправы Вятского наместничества. Эти расправы были учреждены как судебные инстанции для свободных категорий крестьян. В 1782 году Романовский становится советником казенных дел в палате гражданского суда Вятского наместничества. Это означало, что Василий Васильевич перешел из судебного ведомства в финансовое. И, наконец, в 1787 году он получает чин надворного советника и переводится в Уфу на должность председателя верхнего земского суда. Прослужив почти 12 лет в Уфе, с 1798 года был отправлен на службу в Петербург. Выйдя затем в отставку, Романовский переехал в Казань, где состоял председателем попечительного о бедных комитета (ведомства Императорского человеколюбивого общества). Умер в 1827 году в Казани, где и погребен на Арском кладбище вместе с женою Анною Ивановной.  Эти сухие биографические сведения мало что говорят современному читателю. Возможно, он обратит внимание на перевод Романовского на службу в столицу, что удавалось и удается далеко не всем провинциальным чиновникам. Бывший губернский прокурор Дмитрий Борисович Мертваго, с которым Романовский был хорошо знаком, перебрался в Петербург из Уфы тремя годами раньше.  Как относились к Романовскому-масону в Уфе? Сергей Тимофеевич Аксаков, чьи родители были очень дружны с четой Романовских, посвятил Василию Васильевичу несколько страниц   своих воспоминаний, выведя его под именем «Рубановский». Аксаков, в частности, отметил, что его детская память не сохранила облик Романовского. Однако, будучи студентом, по просьбе своих родителей он навестил их в Петербурге. Перо писателя дает возможность воссоздать внешность этого удивительного человека: «Старик был огромного роста, сухощав, но атлетического, мускулезного сложения; глаза его выражали суровую строгость; лицо он имел необыкновенно длинное и бледное, с выдавшимся вперед подбородком; передние зубы, точно клыки, высовывались, когда он говорил, особенно когда смеялся; но и в смехе его не было ничего веселого и добродушного. Он просто показался мне страшен… У старика я заметил довольно большую косу, обвитую черною лентою. Я помнил, что во время моего детства носили косы, помнил, что у моего отца коса была с лишком в аршин длиною, и помнил, как он приказал ее отрезать, уступив духу времени и просьбам моей матери; но с тех пор я ничего подобного не встречал, – и коса Рубановского, которая беспрестанно шевелилась и двигалась, сообразно движению его головы, привлекала мое внимание, и я не мог отвести от нее глаз; старик это заметил и сурово посмотрел на меня». Далее Аксаков вспоминает, что Василия Васильевича в Уфе не любили: «Он был нелюбим в обществе, ненавидим своими подчиненными; да, признаться, мудрено было его и любить». Единственным уфимским домом, где его привечали, была усадьба Аксаковых. По словам писателя, Романовский отталкивал от себя людей прямолинейностью суждений и независимостью в поступках: «Он не стеснялся в своих речах законами лицемерного приличия, не держал на привязи своего языка и, когда считал это справедливым, не щадил никого. Его боялись, как огня, и никогда не заводили с ним ни ссор, ни споров: от него молча отходили прочь, но за то неутомимо действовали против него тайно, как против беспокойного чиновника и злонравного человека».  Очевидно, что подобным образом мог вести себя только чиновник, которому нечего было скрывать. Аксаков лишь намекает на то, что «независимость» Романовского была следствием его «бескорыстия и умеренности». Представим себе провинциального чиновника финансового или судебного ведомства, не пользовавшегося своим положением. Все мемуаристы XVIII-XIX веков отмечали, что таковых служащих порицали все: от лакеев до императоров. Выпускник Казанского университета М.П. Веселовский, вынужденный начинать службу с канцелярского оклада в 10 рублей в месяц, прямо писал: «Кто много получал, тот и высоко почитался, кто получал мало или ничего не получал, кроме жалованья, тот мелко плавал в общественном мнении». Чиновник «берущий» более удобен для общества, чем «праведник». Люди, которые «пользовались... большей частью богомольны и щедры к церкви и потому на хорошем счету у духовенства; они много забирают в лавках и потому уважаются купечеством; они делают приемы и дают праздники, следовательно, очень симпатичны отцам семейств, танцующей молодежи, дамам и девицам; они влиятельны и потому всегда найдут случай угодить нужному человеку. Гораздо менее сподручен какой-нибудь «бессребреник». Идя против общего течения, не находя себе поддержки, он, большей частью, бывает желчен, сух, малодоступен. Для общественной жизни он бесполезен и даже неприятен, потому что в нем чуется какой-то безмолвный протест... большинство одобрительных голосов будет на стороне того, кто плывет по течению, кто «живет и дает жить другому», кто «душа-человек». По собранным при Николае I сведениям о взятках губернаторам, оказалось, что не злоупотребляли служебным положением только двое: киевский И.И. Фундуклей и ковенский А.А. Радищев. «Что не берет взяток Фундуклей, - заметил Николай I, - это понятно, потому что он очень богат, ну а если не берет их Радищев, значит, он чересчур уж честен».  Если чрезмерная честность чиновника вызывала подозрения даже у императора, что можно сказать о провинциальном обществе. К тому же Романовский не только не стыдился своей бедности, но и громко порицал всех, кто «не пытался плыть против течения». Аксаков пишет, что вследствие происков и злокозненных действий своих коллег Романовский нигде не задерживался более двух-трех лет. Его 12-летняя служба в Уфе была скорее исключением. Даже своим переводом в столицу Василий Васильевич был обязан желанием губернского начальства любым способом избавиться от неудобного подчиненного. Только в Петербурге ему удалось выслужить временной стаж, необходимый для получения пенсии, впрочем, и в столице не усидел бы на должности, если бы не заступничество друзей-масонов. Место, куда определили Романовского, было хлебным в прямом и переносном смысле. Его назначили старшим членом «Конторы С.-Петербургских Запасных хлебных магазейнов». По словам Аксакова, он вполне мог без ущерба для казны получать дополнительный доход от своей должности: «Место Рубановского было не безвыгодное, потому что хлеб отпускался недостаточным людям по такой цене, которая была вдвое и даже втрое ниже рыночной; и хотя для получения хлеба по дешевой цене надобно было представить свидетельство от полиции в недостаточности состояния, но кому не известно, что при добром расположении главного начальника хлебной конторы легко можно было приобресть и доброе расположение частного пристава. При таком мирном согласии властей добрые люди, получавшие дешевый хлеб, конечно, не остались бы неблагодарными. Но статский Енерал (как его звал народ), или Генерал-Куль (как называло его одно высшее лицо), старик Рубановский, фанатик бескорыстия, сам почти нищий, - был честности неподкупной, убеждений непреоборимых, и у него нельзя было спекулировать во имя недостаточности состояния».  Казна позаботилась о жилье для семьи чиновника. На долгие годы Романовские поселились в особняке, которым прежде владел М.В. Ломоносов. Бурная реакция студента Аксакова, узнавшего об этом факте, насмешила Романовских: «Все смеялись, говорили, что дом прескверный, и еще более подстрекнули мою восторженность, сказав, что некоторая мебель, принадлежавшая некогда Ломоносову, сохранилась и теперь, что в кабинете стоит письменный стол, забрызганный чернилами с пера Ломоносова… Этого было довольно. Я едва мог дождаться конца обеда, попросил позволения пойти в кабинет хозяина и принялся целовать чернильные пятна на довольно неуклюжем полукруглом дубовом столе».  Живя в Петербурге, Романовский вращался в кружке Александра Федоровича Лабзина и был членом его ложи «Умирающий сфинкс». Кстати, Аксаков ошибочно назвал Романовского «мартинистом». Ложа Лабзина была отделением Ордена розенкрейцеров. Именно на них в псевдоисторической литературе принято возлагать все беды, обрушившиеся на Россию в 1917 году. Еще в молодости Лабзин очень талантливо перевел «Женитьбу Фигаро», чем заслужил особое благоволение императрицы. При Павле, в 1799 году, он занял должность секретаря Академии художеств. Будучи доверенным лицом и фактически правой рукой Н.И. Новикова, вскоре вступил с ним в полемику, приведшую к расколу российских розенкрейцеров. В 1823 году был сослан в Сибирь, но отнюдь не за масонскую деятельность, а в результате почти анекдотического случая.   «Дело» Лабзина возникло в сентябре 1822 года. 13 сентября на заседании совета Академии было предложено избрать в почетные члены Д.А. Гурьева, А.А. Аракчеева и В.П. Кочубея. Во время обсуждения кандидатур А.Ф. Лабзин со свойственной ему прямотой и решительностью высказался, что, если совет считает их достойными быть почетными членами Академии только потому, что они близки к императору, то он в свою очередь предлагает избрать и царского кучера Илью, как наиболее близкого к государю человека, настолько близкого, что ему позволено сидеть при царе, да еще и спиной к царской особе. В итоге Лабзин умер в сибирской ссылке через 2 года после неосторожно сказанной фразы. «Умирающий сфинкс» объединял лишь ближайший круг единомышленников. В отличие от других лож, в организацию принимали очень ограниченное число членов. Ложа Лабзина заседала секретно от лож других систем. В них царили авторитаризм и строгая дисциплина, как и предписывала система строгого послушания. То, что он не пытался расширять свои ложи и не вовлекал в них представителей высших органов власти, позволило им просуществовать с 1800 по 1822 год.  В.В. Романовский входил в узкий круг руководителей ложи, состоявший из семи «теоритистов». После ссылки Лабзина ложа «Умирающий сфинкс» прекратила свое существование, а Романовский, получив отставку, переехал в Казань. Однако в 1824 году на него последовал донос, подписанный попечителем Казанского учебного округа М.Л. Магницким. Разрушитель казанского университета обвинил Романовского в создании масонской ложи в Казани. Тем не менее участникам удалось оправдаться тем фактом, что казанский губернатор граф И.А. Толстой (дед великого писателя) запретил проводить собрания уже после первых заседаний.  Биографии Романовского, Величко, Кудряшова и других членов новиковских кружков в Уфе и Оренбурге показывают нам неожиданную сторону масонских лож, о которой не принято было писать в исторической литературе. В погрязшей в мздоимстве и воровстве среде провинциальных служащих всегда находились люди, не желавшие плыть по течению. Какое оправдание они могли найти себе, если даже высшее начальство с подозрением смотрело на «чересчур честных» служащих. Не способные в одиночку переломить общественное мнение, они стремились к объединению. Для этой цели вполне подходили масонские ложи с их культом высокой духовности и служения идеалам просвещения. В этих организациях они видели средство перевоспитания общества.


Булат АЗНАБАЕВ

 
По теме
Ирина Волк, телеграм - Башинформ Фото:Ирина Волк, телеграм Сотрудники управления МВД России по Стерлитамаку при мониторинге интернета выявили видеозаписи, на которых интернет-стример допустил высказывания, оправдывающие терроризм,
Башинформ
Внимание! Розыск! - УФССП по Республике Башкортостан Отделением судебных приставов по Стерлитамакскому району ГУФССП России по Республике Башкортостан за неуплату денежных средств на содержание несовершеннолетней дочери разыскивается Азнаев Азамат Дальмирович.
УФССП по Республике Башкортостан
В Уфе пройдет совещание по борьбе с онкологическими заболеваниями - Красное Знамя Как сообщает пресс-служба министерства здравоохранения Башкортостана, 29 марта в Уфе пройдет совещание «Борьба с онкологическими заболеваниями в Республике Башкортостан: диагностика, лечение, маршрутизация».
Красное Знамя
                                                                                                        На заседание Совета                                                                                              
ОМВД по Нефтекамску